За ночь похолодало, и небо было унылое, некрасивое, серое. Я прошел через комнату родителей на балкон, который тянулся во всю длину родительской спальни и детской, постоял там, глядя в небо и умоляя, чтобы Урсуле Монктон надоела эта игра и чтобы мне ее больше никогда не видеть.
Это была пустота. Не темнота, не то, что мы зовем «небытие». А то, что находится под слегка размалеванным грубым холстом реальности.
Я был не против. Я прекрасно обходился один.
«А теперь иди, — мягко проговорила Джинни Хэмпсток. — Люди уже волнуются, куда ты пропал».
«Твое время истекло», — сказала Лэтти так, точно говорила о погоде. Она поднесла два пальца к губам и свистнула резко, пронзительно, переливчато.
Я сказал: «Думаю, надо бы разбудить старую миссис Хэмпсток».