— П-падла! — Палишко пнул беляка ногой в бедро.
— Еще раз назовешь Шамиля господином, товарищ прапорщик — огребешь от меня по шее, — сквозь зубы сказал Верещагин.
— Вы не продаете свободу. Я не покупаю. Есть вещи, которые не делаются ради денег. Сколько вы рассчитывали получить за одиночное восхождение на Эверест?
— Ждать тяжело, сэр, — пояснил он. — Скорее бы…
— Не больно-то это вам помогло. — Ковалев сел в шезлонг напротив, достал из кармана папиросу и зажигалку: — Будете?
Афанасьев жевал мягкую булку, переложенную сочной котлетой, пил «Кока-колу» и отмечал изменения, которые произошли в городке с момента их появления. Еще десять минут назад было людно, а сейчас все попрятались. Казачки в джинсах и ковбойских рубашках загнали детей по домам. Афанасьеву стало обидно: не фашисты же в город пришли, в конце концов!