— Блевать буду, — сообщила Левкович и бросилась в кабинку. По кафельному полу за ней тянулся кровавый след.
Шамиль плюнул на пол и бросил Ваизову конец веревки — обвязаться. Сам вернулся к бойнице.
— …Qui propter nos homines, et propter nostram salutem, descendit de coelis. Et incarnatus est de Spiritu Sancto ex Maria Virgine; et homo factus est.
Крымская точка зрения на этот вопрос являла собой причудливую смесь российского героического раздолбайства, азиатского башибузукства и англосаксонского прагматизма. Держись до конца, гласил неписаный кодекс чести, но раз уж совсем подперло — попробуй сохранить себе жизнь. Только не унижайся до того, чтоб вымаливать ее: честь дороже. И пусть твои пленители знают, что держать тебя на поводке — занятие тяжелое и неблагодарное. При первой возможности, если не дал слова — беги. Но если дал слово не бежать — держи. На допросе назови свое имя и личный номер, ничего больше. Но на всякий случай, для успокоения совести, знай: тебе доверено ровно столько военных секретов, сколько ты можешь рассказать без особого вреда для государства.
— Царствие небесное, — сказал Берлиани. — На посты!
Но уж в Крыму машина прапорщика Андрощука уехала не дальше первой же вывески с тремя заветными буквами: BAR. Это слово было написано более мелким шрифтом, чем название STOPKA, но Андрощуку в глаза бросилось именно оно.