— Из здешних? Или вообще? — уточнил майор.
Грибаков поднялся с пола, отряхивая колени, после чего взял за грудки поднявшегося Симоненко.
— На дачу, — коротко приказал он водителю.
Глеб повернулся к морю спиной и посмотрел на скальный взлет Роман-Кош, над которым на тридцать метров поднималась телевышка. Верещагин и Роман-Кош. Верещагин и Лхоцзе. Интересно, что он чувствует сейчас, этот белогвардеец? Все, для него границы закрыты. Стирай с карты Гималаи.
Раньше между ней и пустотой была граница. Сто восемьдесят два сантиметра тепла, упакованного в плоть и кровь. Теперь эта граница исчезла, и пропасть распахнула свою пасть, тихо и плотоядно урча.
Гул. Низкий утробный гул, который она слышала во сне.