— Бунт? — уточнил Терентьев, быстро набрасывая распоряжения относительно ремонтных работ на чистом клочке бумаги.
В отличие от советской альтернативы, главный удар Евгеники пришелся на северный фас, где оборона Империи оказалась слабее. Предполагалось, что состояние дорожной сети больше располагает к южному варианту, сковывая быструю переброску войск в районе Плоньско–Цехановского «коридора», но нацисты сумели каким‑то мистическим образом выжать из коммуникаций куда больше расчетного. Мощь атаки и атомное оружие позволили почти прорвать фронт в первый же день, а авральная переброска подкреплений с юга и второй отсечной полосы требовали времени. Все внимание противников смещалось к противостоянию Первой Бронеармии, перекрывшей прорыв, и танкового корпуса «Черных». Корпус, впрочем, таковым только назывался, будучи по численности и составу мощнейшей танковой армией.
— Я в них верю, — повторил Таланов. – Они пойдут напролом, может быть даже близко к эпицентру. Здесь и встретим.
«Брат» вновь кивнул, его лицо ничего не выражало, и только синие глаза сверкнули в отсвете лампы, словно чистейшие озера.
Автобус свернул на проселочную дорогу, которая неожиданно оказалась куда ровнее и глаже, так, что тряска почти прекратилась.
— Видите? – прошептал унтер, новый комвзвода.