Алюшников какое‑то время стоял, потрясая полусжатым кулаком, под тяжелым взглядом монарха. А затем резко развернулся и почти бегом вышел из кабинета, не произнося ни слова, даже не спросив разрешения удалиться.
— Идём серпом, ныкайтесь за холмиками пока можете, — отозвался комроты. – Вызываю артиллерию.
Но Томас понял, он сдержанно улыбнулся, вспоминая упомянутый вечер в казино. Да, это было весело… и красиво.
— Нет. Всегда есть тот, кто один, на самой вершине. Тот, кто принимает окончательные решения и служит точкой балансировки всех властных групп.
Но вдали уже виднелось некое образование, черная клякса, над которой кружились десятки самолетов. Томас со вздохом отпустил перила и пошел к ходовой рубке, шагая по тройным створкам разгрузочных люков, утопленных в палубе.
— Что ж… — сказал, наконец, монарх. – Если он принял такое решение, на то были основания. Жалобу оставить без внимания, сводки о работе восьмого опорного предоставлять каждый час, наравне с отчетами по Первой Бронеармии. И проясните, что там происходит на фланге, что за «штурмовая дивизия».