Тут же на восточном краю поставили столб-кинтану, и с дюжину рыцарей упражнялись, стараясь попасть копьем в подвешенный на нем щит. Дунк посмотрел на Бестию Бракена и на лорда Карона с Пограничья. Я держусь в седле не так хорошо, как они, с тревогой подумал он.
Валарр, Молодой Принц, стоял в ногах. Он был чуть пониже, постройнее, покрасивее своего отца и еще не обзавелся сломанным носом, придававшим Бейелору не столько величие, сколько человечность. Каштановые волосы Валарра пересекала яркая серебристо-золотая прядь. Она напомнила Дунку об Эйерионе; но это, пожалуй, зря. Волосы у Эга, отрастая, делались такими же, как у брата, а Эг для принца довольно славный парнишка.
– Так прекрасны. – Дунк сам не знал, откуда это взялось, но радовался, что оно подвернулось вовремя. Ему нравился ее носик, и ее светло-рыжие волосы, и маленькие, но хорошо вылепленные груди под кожаным колетом. – Я думал, что… то есть мне говорили, что вы уже четырежды овдовели, и я…
За Дунком, улыбаясь, стоял сир Джон Скрипач. Прорезные рукава его белого шелкового дублета, подбитые красным атласом, падали ниже колен, тяжелую серебряную цепь на груди унизывали темные аметисты под цвет его глаз. Стоила эта цепь примерно столько же, сколько все имущество Дунка.
Два мертвеца по-прежнему обнимались в клетке на перекрестке дорог. Вид у них был заброшенный – даже мухи и вороны покинули их. На костях остались лишь лоскутья волос и кожи.
Если Кокшо бросил Эга в колодец, этот игрушечный ножик ему не поможет. Дунк с нарастающим гневом пошел вперед, и лорд Алин убрал нож.