Но, разумеется, закладка яхт была далеко не единственным делом из тех, что звали молодого царя в северную столицу. Нет, программа предстояла не менее обширная, чем в прошлый визит.
Протопоп Василий Пряхин пересел поближе к епископу и начал осторожно и доброжелательно расспрашивать его о состоянии церковно-приходского обучения в провинции, попутно поясняя, как это уже начало делаться в Москве. Царский духовник выполнял императорское поручение очень старательно, лишь изредка позволяя себе с тоской оглядеть стол, на котором не было ни капли спиртного.
Нет, Новицкий вовсе не собирался следовать его примеру, пусть даже не в одиночку, а в небольшой компании. Ему просто не нравилась ситуация, когда корабли вроде бы есть, но хоть сколько-нибудь далеко уплыть они не могут. То, что в прошлом году "Петр Первый" дошел до Ревеля, в будущем более известного под именем Таллин, а потом вернулся обратно, считалось немалым достижением. Поход в Копенгаген приравнивался к простому подвигу, а выход из Балтийского моря — к беспримерному. Во всяком случае, когда дед нынешнего императора отправил экспедицию на Мадагаскар, ее корабли вынуждены были вернуться из-за повреждений, не дойдя даже до датских проливов. Какой уж тут Клондайк, какая Австралия, какая Южная Америка или хотя бы Африка! Русский флот чувствовал себя хоть сколько-нибудь уверенно только в Финском заливе. Причем тут имелся явно выраженный замкнутый круг. Плохие корабли делали любое плавание трудным и опасным, из-за чего походы были редкими. И морякам просто негде было набраться опыта, а с неопытной командой даже самый лучший корабль далеко не уплывет, зато быстро станет плохим. И все пойдет по следующему кругу.
Платон Воскобойников уже почти пришел в себя после испытаний снадобья двух бабок, хотя и продолжал жить в лаборатории под их присмотром — дабы те могли вовремя заметить и принять меры, если вдруг в его организме возникнут какие-либо неприятные последствия почти двухнедельного поноса. Он использовал свободное время для изучения самых начал французского языка, потому как Анастасия Ивановна уже открыла, каково будет его следующее задание.
Более высокий темп, чем в прошлом путешествии, привел к тому, что к концу пути Сергей начал уставать. В результате чего последний отрезок от Тосно, которое здесь называлось Тосна, прошел в размышлениях.
— Это портрет Екатерины Долгоруковой работы художника Вишнякова, ныне он в Москве. Где именно и чем занимается — не знаю. Дальше объяснять или сама догадаешься? На всякий случай, пожалуй, объясню. Итак, про художника надо узнать все. Далее он или кто-то еще должен написать портрет, почти неотличимый от этого. То есть каждый, кто видел старый вариант данной картины, при виде нового должен самое большее вяло упрекнуть себя в не очень хорошей зрительной памяти — мол, раньше вроде портрет казался более похожим на оригинал. Но это, разумеется, не все. Те, кто до того видели не портрет, а саму Долгорукову, должны решить, что художник очень хотел ей польстить, из-за чего сходство получилось довольно относительным. И, наконец, те, кто видел Анюту в роли беглой княжны, просто обязаны восхититься — насколько она похорошела за те годы, что прошли с момента написания портрета. Вот когда такое полотно будет готово, мы его повесим хоть и не на самом виду, но все же в каком-нибудь довольно часто посещаемом месте, а старый вариант сожжем.