— Занимаем позиции. Начало атаки по моему выстрелу.
Танюше в кабаке было неуютно. Ей казалось, что Владик привёл её в какой‑то величественный храм, где всевидящий бог сразу поймёт, какая она грешница, и громогласно прикажет убираться вон. Танюша выпила вина, и ей сделалось ещё хуже — застучало в висках, затрепыхалось сердце.
— Неплохо у вас тут, сынок, — сказал полковник. — Вижу, детишек много.
На похороны съехалась большая толпа — даже удивительно, потому что Егор был человеком тяжёлым и недружелюбным. Парковку у ворот кладбища заполнило стадо машин: дорогие тонированные джипы, дешёвые «девяты» и «форды», автобусы. Конечно, были и «барбухайка» с «трахомой».
Отца у Владика не было. Мамка работала на заводе «Затвор», уволилась в перестройку и с другими тётками‑челночницами гоняла в Турцию за шубами и ширпотребом. Товар тётки продавали с рук на Шпальном рынке.
В «Коминтерне» Васю ставили на социалку, так как все знали, что Вася всегда требует справедливости. А война — это несправедливость.