— Потому что это любопытно и важно, Сергей Васильевич, — вежливо ответил Щебетовский. — «Коминтерн» успешно действует. Более того, имеет непростые отношения с криминальными группировками города. Я хочу разобраться в экономической подоплёке конфликтов. А вы крайне скрытный. Скажем, я не обнаружил даже учредительных документов вашего детища.
— Серый, а ты не боишься, что нас пьяных в плен возьмут? — без голоса спросил Немец, выпил из плошки, которую протянул Серёга, и зажал рот.
Сторож Фаныч уже широко распахнул ворота дачного кооператива — ждал пожарных. Танюша сунула таксисту какие‑то деньги, выскочила и помчалась по улочке Ненастья к своему домику. Фаныч включил в посёлке уличные фонари. Танюша спешила от фонаря к фонарю, от фонаря к фонарю. Вдалеке над крышами появилось красное свечение пожара.
— И всё‑таки, Сергей, отзови претензии. Если тебе важно командование, то место командира «Коминтерна» я тебе верну. Едва решу вопрос с рынком, сразу сложу полномочия. У меня нет твоих амбиций.
Только в таких акциях Быченко ощущал, что «Коминтерн» существует и занимается нужным делом, и потому одобрял любое применение силы.
— Верно. Я знаю такие связи, до которых капитану Дибичу никогда не докопаться, и вы понимаете почему, Георгий Николаевич. — Басунов сидел за столом прямо и неподвижно, будто ученик на экзамене. — Я уверен, что Немец сейчас залёг на дно переждать шухер. Ему надо сориентироваться. Он снял какую‑нибудь хату в спальном районе на пару месяцев и греется на куче бабла, как собака. Куча бабла для него как якорь. От бабла он не убежит.