— Это твоё, — сказал Герман. — Одевайся. Выбираемся дальше.
— Я не блатной, а только приблатнённый, — хмыкнул Бобон.
В апреле Серёга и Нелька прилетели в Хургаду.
— Девяностые вообще были временем быдлячества, — тихо кипел Рома. — Ведь ценности и стиль тогда были не блатные, не тюремные, а быдляческие. Быдлячество в политике, в общественной жизни, в бизнесе, в искусстве, в личных отношениях. Зачем тебе нужен этот утиль истории?
— Нихера там никого не было. Только две «дэшки» сидели.
— А я? — жалко спросила Таня. Глаза у неё заблестели, губы кривились.