Лицемерие его не смущало. На войне как на войне.
— Короче, мужики, — Каиржан обвёл всех взглядом и улыбнулся как‑то виновато и беспомощно, — я могу направить этот поток к «Коминтерну». Но для этого мне надо быть командиром «Коминтерна».
— Чем вы тут занимаетесь целыми днями, господа? — спросил Герман у тех, кто остался с ним возле стола. — Вам не скучно?
— Да боже упаси, — улыбнулся Серёга. Ему понравилась эта пигалица. — Бойцы, ребята за нас. Пусть снимают, чего захотят. Люди должны знать про нас и сочувствовать нам. Поэтому не тормозите журналистов.
Снегопад прекратился, и даже распогодилось, хотя небосвод заполняла какая‑то светлая дымка. Солнце сдвинулось с зенита к горизонту и набухло красным соком, отчего пространство странно и сказочно порозовело. Скаты крыш, толстые, как матрасы, стали персиковыми. Полиловели тени от зданий и заборов. Заиндевелые яблони напоминали ворохи ледяных волос. Что‑то эротическое появилось в телесно‑румяных изгибах и мягких округлостях заснеженных предметов. Солнечные отражения в окнах пылали спектром.
Басунов упёр лестницу в стену дома, покачал, проверяя на прочность, и полез наверх. Он поднялся до уровня второго этажа, но не так, чтобы удобно было ввалиться в окно, а так, чтобы удобно было смотреть. Стекло отражало закат — багровую расщелину, в которой заклинилось и остывало солнце.