В день ВДВ — Ильин день — летняя жара повернула на грозу. От Батуева вдоль линии горизонта, медленно вскипая, ползли бугристые тучи. Чистый зенит ожесточённо сиял. Деревья в сквере то вдруг взволнованно шумели, и тени их ветвей махали по стенам вокзала, то разом умолкали. Электричка из Батуева подкатила к Ненастью с ошалевшим видом, словно вырвалась из боя.
Гудыня засвистел на весь кинозал. Серёга злобно посмотрел на него.
Гайдаржи уже подготовил «отжим» у Бобона ликёро‑водочного завода: юристы «Коминтерна» и чиновники Щебетовского оформили необходимые документы, а суды приняли нужные решения. Оставалось только занять саму «ликёрку». Для такой операции Егор был бы лучшим командиром.
И вот ночью Серёга и Герман вылезли из скального развала и тихо прокрались мимо пещер к сгоревшему грузовику. В долине Хинджа «духи» чувствовали себя в безопасности; даже мост они оставили без караула, лишь заминировали взорванный танк. Серёга объяснил Немцу: похоже, у басмачей в кишлаке Ачинд какой‑то бабай наблюдает за дорогой и всегда предупредит по радио, если на дороге появятся «шурави». А дорога тут всего одна.
Пассажиры торопливо засобирались, стараясь не глядеть на захватчиков.
Беленькая Танюша густо покраснела — она испугалась, что милиционер слишком близко подошёл к тайне убежища Геры в Ненастье. А Дибич понял проще: да ба‑а, эти двое — Куделина и Танцоров — любовники! Неожиданно! Кто бы мог подумать такое про Куделину!.. Вот поэтому она и ушла в отказ.