В этом оригинальном, я бы даже сказал, эксклюзивном зеркале отражался… Даю три попытки! Раз! Два! Правильно! Я красивый. И овал зеркала был (опять же правильно), чтобы вместить мое брюхо, очень близок к кругу. Брюхат-лукум — одно из моих детских прозвищ за пристрастие к соответствующей сладости. То есть никаких сюрпризов не было. Каким я был, таким остался. Означает ли это, что я честен с самим собой даже во сне? Загадка.
На кафедру вскарабкался низенький худощавый старичок в потертой мантии и академической шапочке, поникшей всеми своими углами. Облезлая кисточка на ней, видимо, была призвана вести учет остатков волос на голове хозяина. И затруднений такая работа, похоже, у кисточки не вызывала. Зато длинная козлиная бороденка, сразу видно, являлась предметом гордости и заботы. Она явно была гораздо пышнее шевелюры, тщательно расчесана и чем-то умащена.
— Проблема вот в этом молодом человеке и некоей девушке, которая была с ним на практике, — ответил крыс.
— Нет, ничего такого, наоборот, мы ему благодарность от имени КСОР объявим. Не беспокойтесь. А вот некто Боантир… мне кажется, вы не очень переживаете за его судьбу? С ним будет несколько иначе. Боюсь, его место в магистрате совсем скоро станет вакантным.
В это утро мы с Брониусом расстарались и напекли эклеров с кремом, которые Свента вообще-то очень любила, о чем без стеснения говорила не раз, в том числе и вчера. Пирожные получились на диво вкусные. Я сам не утерпел и съел три штуки. В один из эклеров мы ввели дозу калия и железа, требуемую для организма моего ясного солнышка. Слава богам, Свента, прежде чем раскапризничаться, съела предназначенное ей пирожное. Мы с поваром предусмотрительно уложили эклеры в один ряд на длинном блюде и с того края, что был ближе к Свенте, положили пирожное с добавками. Я поспешил взять следующее за ним, и женушке, чтобы не тянуться, просто пришлось взять тот самый эклер. Делать так, чтобы она при видимости выбора съедала то, что предназначалось персонально ей, — то еще искусство, которое мне пришлось срочно осваивать.
Дедушка Лил отреагировал более экспрессивно. Он бегал по кабинету, размахивал руками, кричал, что я совсем заболел после практики, раз разбрасываюсь такими вещами. Потом положил корешок на стол и, не спуская с него мечтательного взгляда, провалился в транс. Я тихо вышел и попросил секретаршу не беспокоить декана хотя бы полчасика. Та заглянула в кабинет, тихо и осторожно прикрыла дверь и почему-то на цыпочках вернулась к своему столу.