Я потянула папу за рубашку и сделала умоляющее лицо. Это всегда помогало мне добиться желаемого.
Прищурившись, смотрю через монокуляр в сторону здания на противоположной стороне дороги. За кружевным занавесом снежинок видно, как три зеленых пятнышка дрожат над тротуаром и увеличиваются по мере приближения к перекрестку.
Я отворачиваюсь от иллюминатора и вижу, что на меня через проход смотрит Рингер. Она поднимает два пальца. Я киваю. Две минуты до высадки. Опускаю оголовье так, чтобы монокуляр оказался перед левым глазом, и закрепляю ремешок.
Чтобы мы могли топить камин и зажигать пару ламп, Эван завесил окна в большой комнате на первом этаже тяжелыми одеялами. Правда, я не думаю, что поверил в мою гипотезу насчет глушителей и забеспокоился о нашей безопасности; скорее всего, его заботило состояние моей психики. В этой комнате я ждала, когда он вернется с очередной вылазки, спала на большом кожаном диване или читала дамский роман из коллекции его матери. Что ни обложка, то мускулистый полуобнаженный мужчина и женщина в бальном платье на грани обморока. Около трех утра Эван возвращался, мы подкидывали дрова в камин и заводили разговор.
Вернее, попытался крикнуть. Слова получались рваными и невнятными, их размывала поднимающаяся по горлу кровь.
– Он убил ее! – восклицаю я. – Тот человек убил доктора Пэм!