– Черт с тобой, мишка, – говорю я, еле ворочая разбухшим языком. – Мы спускаемся.
Он побежал. У меня не было настроения бегать, и я позволила себя догнать.
Мы думали, что они уже использовали против нас все, чем располагали, ну, по крайней мере, самое худшее из своего арсенала. Трудно вообразить что-то хуже «красной смерти». Те из нас, кто выжил после Третьей волны, – те, у кого был природный иммунитет к этому вирусу, – запаслись самым необходимым и затаились, дожидаясь указаний от командования. Мы знали, что должно быть какое-то командование, потому что иногда видели, как в небе проносился истребитель, слышали пальбу и рокот транспортных самолетов.
Папа опустил его на землю и присел рядом на корточки.
– Слишком далеко. Я только что выдала нашу позицию.
– Как тебя зовут, приятель? – спрашивает тот, который усадил меня.