— Ну и фингалище у него… видать, Васька врезала, чтобы не лез куда не надо, — раздался ехидный голос справа. Я повернулся, осматривая класс и как бы представляясь, и со стыдом почувствовал, что на моем лице возник легкий румянец. Вот всю жизнь мучаюсь — краснею, как девчонка! Сколько нервов мне потрепала эта дурацкая особенность моей бледной кожи — ужас!
— А чего тебе — ты неженатый, ну попреследует слегка, и чего? Тебе в удовольствие, ей в радость. А меня Светка со свету сживет. После той истории она подозрительно косится на всех баб, что рядом со мной проходят. Говорит, это нарочно я на бабищу наложил заклинание подчинения. Мол, мне всегда нравились рубенсовские формы, то есть здоровенные сумоистки. И ничего ведь не докажешь! — скривился капитан. — Ладно, сажай ее пока в салон, на заднее сиденье. Пусть там сидит, пока не очухается. Одежду надо ей добыть, тогда и вытаскивать. Сейчас я вызову криминалиста, прокурорских, да и мамаше надо позвонить — дочку-то нашли, пускай прилетает и забирает.
— Я чего-то даже как-то приподнялся в своих глазах — не все удостаиваются звания сатаны, да еще трижды! — хмыкнул я. — У вас там нет специальных знаков, носимых на заднице — «Адепт сатаны третьего класса»?
После таких страшных картин мое сексуальное возбуждение сразу уменьшалось процентов на пятьдесят. И вот эти пятьдесят процентов тут же перекинулись на образ Василисы…
— Ты же знаешь, — сердито ответил я, выдирая свою руку, зажатую твердыми бедрами девицы. — Прекрати приставать! Знаешь же, что я могу из-за тебя пострадать!
— Интересно, а до этого кто-нибудь из людей пытался взять клад?