Через сорок минут запиликало световое кольцо, сообщая, что великий капитан Федоренко прибыл на своем старом пепелаце. Вот ей-богу, эта колымага напоминает аппарат из старого-престарого фильма. Только что винта на крыше не хватает. В салоне — если его можно назвать салоном — уже сидят Коля и Петька, ну и Семеныч, собственной персоной. Машку пришлось оставить дома — и сесть некуда, места мало, и делать-то ей там особо нечего. Потом допросим, если что.
— Я ее троюродный брат, кузен, можно сказать, — смущенно признался я. Прозвучало так, что вроде как признавался в некоем инцесте — хотя даже браки между двоюродными братьями и сестрами разрешены, а тут — аж троюродный, седьмая вода на киселе.
Через полчаса мы уже спали. Всю ночь я метался, так и не сумев как следует отдохнуть. Мне снились какие-то странные сны — то я летал где-то в черной, безбрежной пустоте, то парил над Землей, как орел, и высматривал внизу добычу, бросаясь вниз, будто коршун. Вот только вместо птичьих лап у меня почему-то были лапы, как у льва или собаки… А на спине у меня сидела обнаженная Василиса и заливисто смеялась.
Наконец, все гости нас покинули, я успокоился и приступил к священнодействию — изготовлению магического биокомпаса.
Семеныч тяжко вздохнул, но почему-то мне не было жалко его ни капли. Только лишь в голове вертелось — ты, сучонок, меня подставил! Догадывался ведь, что Василиса заряжена заклинанием подчинения! А теперь вздыхаешь, да не обо мне, а о том, что теперь тебе будет труднее давать показатели! Меньше раскрытий, а значит, больше нагоняя от начальства.
— Сергей, тебе что-нибудь говорит имя Альберт? Сын Козлоченко?