– Я не знаю, – уныло проговорил, наконец, Дзюба. – Ничего придумать не могу.
Ювелир тяжело опустился на стул и обмяк, мышцы отказывались держать спину.
Ну просто не смог удержаться, чтобы не поддеть самовлюбленного певца. Бегающий по комнате продюсер замер, будто в соляной столб превратился, а Виктор Семенович Волько сделался землисто-серым.
Антон окончательно смешался. Зачем он задал этот дурацкий вопрос?
Сильный запах сердечных лекарств буквально оглушил Геннадия, даже дыхание на какой-то момент остановилось. Игорь Николаевич Панкрашин полулежал на диване, очень бледный, лоб в испарине, галстук распущен, сорочка расстегнута до середины груди.
Вообще-то Роман Дзюба именно так и считал, но почему-то нигде и никогда, ни на работе, в уголовном розыске, ни вне работы, ни даже в книгах и кинофильмах он не видел людей, разделявших такую позицию.