– Я лишний раз денег у папы боюсь попросить, – говорила Нина. – Он даст, вопросов нет, но ведь всю душу вынет: зачем, для чего… А потом проверять будет. А я стесняюсь.
Колосенцев усмехнулся, пытаясь разглядеть в темноте кое-как написанные масляной краской номера. Ну, ясное дело, бокс номер один вырос здесь первым, к нему подъезд удобный. Потом поставили номер два, не рядом, а в таком месте, где тоже легко въезжать и выезжать с учетом оврагов и колдобин. А вот номер шесть не захотел удаляться вглубь от дороги и приткнулся к номеру первому. Двадцать четвертый же вообще втиснулся между двумя огромными деревьями: неудобно, заезжать трудно, но зато близко от дороги. Н-да, на общее освещение владельцы гаражей поскупились… Геннадий остановился, вытащил из кармана листок, заблаговременно вырванный из блокнота, щелкнул зажигалкой, чтобы подсветить, и стал читать наспех записанные объяснения, как найти восемьдесят седьмой бокс: «Направо между 18 и 19, потом прямо до номера 39…» Черт ногу сломит! Да еще темень эта…
Чак Норрис что-то проворчал, но, как ни странно, прекратил игру.
– А что это такое, собственно говоря? Откуда это?
– Давайте, – согласился Ваган Амаякович. – Пойдемте к нашей Нонне, она в компьютере ведет полный учет всех материалов и работ. У нас ведь отчетность такая же ювелирная, как и производство: все до мелочей учитывается, до микрона, до миллиграмма.
– А в какой бутик вы ездили в понедельник?