– Но ты же сам говорил, что копия исключена, – заметила Рыженко, успокаиваясь. – И имитация тоже.
– Позавчера… Я возил Евгению Васильевну туда же, на Речной вокзал, к подруге.
Она уже довольно хорошо представляла себе личность этого человека, опираясь на рассказы Антона Сташиса и Ромчика Дзюбы. Поэтому успела выстроить тактику допроса, основанную на почти полном отсутствии собственно вопросов как таковых. У таких людей нельзя ничего спрашивать. На них можно только давить обилием имеющейся информации. И блефовать. Ибо самоуверенный амбициозный человек, как правило, не допускает и мысли о том, что его могут обмануть.
Он вышел из квартиры – только что дверью не хлопнул от злости. Злился Антон Сташис, разумеется, не на Элю, а на самого себя и свою нескладную жизнь. Ну чего он вызверился на няню? Зачем так холодно и резко с ней разговаривал? Столько лет все было хорошо, мирно, ни одного конфликта, никаких претензий друг к другу, и вот, пожалуйста…
Женщина достала из сумочки деньги, сунула их под сахарницу, не дожидаясь, пока официант принесет счет, и встала.
– А уж сколько драйва у вас впереди, – весело заметила Рыженко, – когда вы окажетесь сначала в камере следственного изолятора, а потом на зоне! Знаете, Денис Владимирович, я вам даже немного завидую. Вы – человек, у которого все получается. Вы хотели драйва и острых ощущений? Так вы их получите. Это я вам обещаю.