– Знал, – Сотников насмешливо посмотрел прямо в глаза рыжеволосому оперативнику. – Прекрасно знал. И относился к этому плохо.
– Верно, – усмехнулся Михалев. – Посидишь денек-другой, отдохнешь, а потом тебя выпустят, я договорюсь.
Рыженко глянула недовольно, головой покачала.
– Тоха, ты помнишь, мы с тобой рассуждали о том, почему Колосенцев не уволился из полиции, когда призывной возраст вышел? Ты же сам тогда высказал идею, что Генке нужна была творческая деятельность, чтобы вести тот образ жизни, какой он хотел. Вот он и начал пытаться.
– Алексей Юрьевич, мне нужно теперь вас допросить, – заявил он. – Прошу за мной, завотделением уступил нам свой кабинет.
– Не смешите меня, люди! Территория его интересует! Да плевать ты хотел на территорию, тебя интересует, с какими операми и с каким следаком ты будешь работать. Так вот, выдохни, многодетный отец: следачка та самая, с которой ты уже контачил по делу о сомнительном наследстве, и опера те же, один рыженький такой, смешной, и второй, постарше и потолковее.