– Чувствуешь разницу? – оживленно заговорил Алексей Юрьевич. – И в том, и в другом случае речь идет о человеке, потерявшем жену. Но как по-разному они чувствуют! И не потому, что они разные люди, а потому, что время разное, система ценностей и чувствований изменилась, а вместе с ней изменился и изобразительный ряд, эти чувствования передающий.
Но спрашивать Антон ничего не стал. Вместо этого поведал историю, услышанную от Карины Горбатовской.
– Сколько?! – вырвалось у сыщиков одновременно.
– Это ядохимикат, который выпускали в пятидесятых-шестидесятых годах для использования в сельском хозяйстве, а также на личных участках, огородах и в садах для борьбы с вредителями. Жутко токсичный. Говорят, один дядька только пробку от бутылки с этой дрянью языком лизнул – и помер. Короче, где-то с конца шестидесятых годов его выпускать перестали, а до этого он был в свободной продаже, покупай – не хочу.
Зарубин собрался было что-то ответить, но зазвонил его мобильный.
Дзюба попросил его описать маршрут, которым Шилов двигался от Речного в гараж, после чего вместе с водителем спустился на «минус первый» этаж, чтобы проверить его показания и посмотреть журнал учета въездов-выездов. Все точно, машина въехала ровно через сорок восемь минут после того, как из нее вышла Панкрашина. Для такого маршрута время очень удачное, если не повезет, можно и два с половиной часа ехать, а по свободной дороге чистой езды минут пятнадцать-двадцать.