– Да брось ты, пап, – недовольно отозвалась Маруся и с досадой скривилась: очередной псевдокамень с округлой поверхностью выскользнул из лапок пинцета и укатился на пол. – Вон Михаил Першин вообще был без всякого образования, из простых крестьян, самоучка, а мастеров, равных ему, и тогда не было, и до сих пор нет. Зато его работы идут на аукционах за сотни тысяч долларов. А он тоже романов и стихов не читал.
Ну да, все это – замечательные красивые слова. А делать-то что?
Он начал терпеливо, сперва медленно и вдумчиво, потом все быстрее и быстрее прыгать, бегать, приседать, падать, ползти, стрелять из разных видов оружия, бросать гранаты… Почему-то вспомнилось, как переживала мама, когда он, отучившись пять лет, бросил музыкальную школу: заниматься игрой на рояле рыжеволосый подросток не желал ни за что на свете, а педагоги говорили, что у него феноменальные технические способности: прекрасная координация пальцев и мгновенное формирование автоматизма движений. Рома был абсолютно, предельно немузыкален, он не понимал музыку и не чувствовал ее, но был недосягаем в исполнении сложных произведений: никто из учеников не мог так быстро запомнить ноты и играть так чисто и в таком высоком темпе.
Рыженко еще какое-то время что-то записывала в свой блокнот, который в отличие от помещающихся в карман блокнотов оперативников имел довольно большой формат и твердую обложку, потом посмотрела на Геннадия и Романа с одобрением и даже будто бы с восхищением.
– Он говорил: «Я так вижу, мне нужны плавные линии». Лёня вообще поклонник ар-нуво, а мужские вещи – это прямые углы, квадраты и прямоугольники, они не вписываются в его концепцию. Творческая личность, что вы хотите. Он так видит. И ничего другого у него не получается.