Тем страшнее было внезапное, потрясающее, как удар тока, прозрение. Оно пришло ко всем бандитам сразу, независимо друг от друга, по непонятным им самим причинам. Пришло из снов - пришёл судья и палач в одном лице, и ничего ему не противопоставишь, и не вымолишь прощенья. Отказавшихся от всего человеческого охватил такой же нечеловеческий, животный страх, затмивший разум полностью. Главарь - самый мощный, самый отважный хищник - около снегохода, из которого стреляли заполошно два пулемёта, ещё свирепо, истошно орал, размахивая "береттой", пока не заткнулся один пулемёт, и стрелявший из него, не выдержав неотвратимого ужаса, вывалился в снег и по-звериному на четвереньках побежал в сторону, но почти сразу завалился в сугроб с развороченным затылком... а пулемётчик второго не сполз в люк, недоумённо скуля и кашляя на сиденье кровью. Тогда зверь метнулся за руль, не глядя на задне сиденье, где скорчились обе его самки с тремя маленькими детёнышами - и его вышибло наружу в ворвавшееся в кабину тяжёлое тело. Он успел выстрелить, но мощный удар выбил пистолет в сторону, и в чёрном перчаточном кулаке, взлетевшем в небо, тускло, снежно сверкнула сталь. Бандит перехватил руку, сопя и рыча, стал её отталкивать, сам пытаясь достать нож - но вторая рука навалившегося сверху жуткого призрака врезалась в горло, за ворот бушлата, как стальной захват. Дышать стало нечем, и в разинутый рот бандита падали снежинки и капли пота медленно и неотвратимо убивающего его витязя.