— А рвы? А стрекала? А камнемет? А те двести тысяч стрел, что нам привезли? Что, добру пропадать? Я жадная! Я подожду ополчение. Пусть придут. Пусть отведают. И когда они подожмут хвост и разбегутся — мы возьмем город.
И кого больно видеть, нет смысла переспрашивать. Невысказанный роман с римлянином оказался несчастливым — понятно. Только…
Пришлось рубить. А церкви можно новую подарить.
Ждать пришлось долго. Чем заканчивается рукопашная с засевшим на мосту чудовищем — уяснили. Дротики закончились. Но не ушли, упорные. Пусть командир убит, рассудить, что наплавные мосты просто так не строят и не защищают отчаянно, может самый тупой из рыцарей Уэссекса.
— Ладно поход, — бурчала Немайн, преодолевая желание немедленно скинуть вериги, — поход я в колеснице просижу. А как быть сегодня? Мне бегать надо. Хотя… Забыла. Полководцу не положено. «Гора не движется». Что ж, Такэда Сингэн прав!
— У меня и желудок такой, — пожаловалась, пока римлянин расставлял фигуры и выбивал каждой по шахматному столику короткую дробь — руки меленько дрожали, — так что преосвященный Дионисий мне разрешил мясо во все дни, кроме рыбных, — ибо рыба мне тоже полезна. Я хищник, Михаил, но хищник благонравный и к тебе весьма расположенный, так что пусть тебя не беспокоят знаки приязни, немного превосходящие требуемые по этикету.