«Что же касается души самой странной из моих духовных дочерей, то ее немного угнетает невозможность соблюдать все установленные посты, — выскрипел пергамент под острой раздвоенной палочкой, — и вечное причисление к больным из-за того, что ей необходимо ежедневное потребление мяса, чтобы сохранять силы и здоровье. Я немного утешил ее, напомнив, что такое же послабление дозволяется путешествующим и находящимся в военном походе, а также напомнив слова Спасителя о том, что не человек для субботы, но суббота для человека. Немайн со мной согласилась, но я вижу, что сомнения ее не оставили, а потому прошу тебя, если представится такая возможность, подсказать мне еще какие-нибудь убедительные аргументы. Кроме того, на нее очень тяжелое впечатление производят неизбежные в предприятиях такого размаха несчастные случаи. Иногда я задаюсь вопросом: где же она ухитрилась провести последние четыре года, чтобы, приобретя навыки воина и изворотливость политика, сохранить детскую надежду на безопасность этого мира?» Или веру в его благость, достойную святой. Но вот этого викарий писать не стал. «А случаи, которые это открыли, на стройке весьма редки, что я отношу на распорядительность как самой Немайн, так и ее помощников, Эгиля и Анны».