— Как всегда. — Десятник притворился, что принял ритуальный вопрос за практический, чтобы разогнуться и утереть пот со лба. — Но эта зараза глубокая. И зачем такую копали, ослы?
И вот он, город на восточном берегу Северна. Реку перешли, не промочив ног, да и топоры остались без работы. Урок и ученицам, и самой Немайн, полководице начинающей. И слава шести человек, что тянут руки к огню и с нетерпением поглядывают на котел. Сегодня они освобождены от любых работ. А чествование будет тихим. Пусть привыкают к особенностям новой службы.
— Дашь, — парировал норманн, — еще как! Только рабами они от этого быть перестают.
— Да пошли вы со своим обратным переносом! Лесом, полем да торфяником!
Пока Немайн недужила, греки построили себе подворье — не меньше размером, чем заезжий дом. Так что для визита к Михаилу Сикамбу пришлось переходить дорогу. Ту, что от моста до городских ворот. А это препятствие: Немайн вернулась в образ византийки, а значит, снова напялила башмаки на платформе и длинную сестрину рубашку, чтобы задрапировать удлинившиеся ноги, как положено благородной девице.
Кейндрих до утра так и не заснула. Пыталась себя успокоить. Гулидиен не единственный благородный жених в Камбрии! Но свет клином сошелся. И, как ни ругай ушастую разлучницу, на душе легче не становится. А поутру выплыли и королевские планы. Отправить рыжую и младшего брата вперед — за славой, пока сам будет хоронить убитых да ждать сенатского решения. Чтобы перечеркнуть все, что северная армия уже сделала и что она еще только может сделать. Когда пойдет вперед.