— Она про ольстерцев, — уточнил Лорн, — потому как именно ольстерцы тогда в набеги на Гвинед ходили.
Громкое чихание. Голова, седая от пыли, платье с чужого плеча в паутине. Такая сестра у базилиссы. Временами кажется, что родная.
Нион передернуло. Сиан все еще смотрела недоверчиво. Пришлось становиться перед девочкой на колени, в глаза заглядывать.
— Так что ж это получается? — спросил из толпы родственников кто-то солидный. — Ты можешь мужей женами поменять?
— Потом было уполовинивание, — пояснил рассказчик, — позже. Соседская-то невеста как стояла, так и померла. А парень, из-за которого весь сыр-бор случился, через неделю повесился. Похоронили их рядышком — только ее внутри церковной ограды, а его сразу на другой стороне. Многие хотели жилище Неметоны отыскать, поквитаться за жизнь родни да за испуг, но дальше разговоров дело не пошло. Потому как вдруг забыли, чьего рода и клана были охотник и соседская невеста. Причем от нее хоть камень остался с именем, да кой-кто помнил, как ее на улице видел или у колодца. Ну и история эта. А от охотника — ничего. Даже холмик могильный исчез, как не было. Не рождался, мол, такой… И все. Вот я и думаю — может, иные из саксов тоже просто не родились?
Немайн осталась единственной в шатре, кто не заметил восхищенного взгляда Эйлет. Сам римлянин не увидел — спиной почувствовал. Отчего только шире развернул плечи. Вот это сида уловила. Что ж, человек, в одиночку удержавший стратегическую переправу, заслуженно гордится подвигом. Для купца он еще скромен. Но решение неплохое. Гленцы люди основательные. Довести дело до конца для них веский довод.