— Продолжай, — кротко сказал Ким. — Ты же знаешь — Арина не бросала меня, я не бросал Арину…
— Ты чего? — удивился Шурка. — Что она тебе, утонет, что ли?
Он вышел на балкон, спиралью обвивающий башню лаборатории. По перилам шел кот; Ким закурил, не чувствуя вкуса сигареты.
«Лерочка, да что с тобой? Мишка привык, что я жду его в беседке. Только в беседке, больше нигде. Он немножко меня боится. Немножко пытается использовать — выпросить чего-нибудь… И только редко-редко — почти никогда — он идет ко мне с тем, с чем привык идти к тебе. Ты ведь его мать… Радоваться надо!»
Он отошел к столу заказов и добыл для внучки литровый пробковый бочонок; Юлька откупорила его явно со знанием дела. Ничего, сказал себе Алекс. Предоставим Пандему устраивать ребенкин метаболизм… Дети охотно пьют взрослую гадость, но кто хоть раз видел, чтобы дети пьянели?
Время шло. Пассажиров стало меньше; море огней справа и слева то выплывало из-за крон, то снова пряталось. Лента с сидящей Юлькой описывала уже десятый круг; ее обида и злость догорали, сменяясь пустотой и усталостью. И где-то там, глубоко в душе, лежала удобная мысль, до которой еще надо было докопаться. На которую предстояло решиться, и Юлька уже знала, что подумает это, но все ждала и оттягивала. Лента — как вечный двигатель, Юльку никто не торопит, она может сидеть так годы и годы, всю жизнь…