— Он твой родственник, да? Может быть, отец? Дядя?
«Не надо денег. Полетишь на новолете. Я забронирую тебе место».
Они поднялись ей навстречу — от пяти лет и до пятнадцати, в спортивных костюмах, джинсах, гимнастических трико, в новомодных светящихся комбинезонах, которые не намокают, не горят и не пачкаются и при этом на ощупь неотличимы от тонкой замши. Перемазанные глиной, груженные пластилином, живые, быстрые, слегка упрямые и совершенно беспечные.
Теперь Арина никогда — или почти никогда — не грустила и не пугалась, а если ей случалось бывать в минорном, «сумрачном» настроении, она спешила не к Киму, а от него. «Неохота, чтобы ты видел мою кислую мину», — говорила она, садилась на велосипед и исчезала до позднего вечера, а вернувшись, была уже оживленной и беспечной как всегда.
— Есть, вижу картинку, даю команду… Тушение пошло.
— …Да, вот вы смеетесь, а этот Спорников был в эфире на двадцать девятое февраля. На то самое двадцать девятое! И у него сидела целая студия гостей — в прямом эфире! Как-то он смог удержать панику, хотя у него самого в голове балаболили святые Екатерина и Маргарита…