— …Да, это мое сокровенное право, — говорил, приветливо глядя с экрана, интеллигентный парень лет двадцати. — Я не понимаю, с какой радости мне смотреть это скучное кино еще шестьдесят лет… Это в лучшем случае! А то и семьдесят! Черт, мне не надо никакой эвтаназии, я хочу спокойно полетать с крыши! Никто не отвечает за меня, я совершеннолетний, какого черта эта тварь мною помыкает?!
«Знаешь, какое оптимальное отношение человека и смерти? Человеку приятно знать, что смерть есть, но к нему и его близким она отношения не имеет. В мире без смерти человеку скучно. В мире, где смерть вездесуща, человеку страшно».
— Хватит трепаться, — Кимова здоровая злость куда-то ушла. Осталось одно раздражение.
Ким бездумно щелкнул по сенсору канцелярского кресла. Невидимые упругие комочки впились в его спину и седалище, по коже побежала приятная волна мурашек — начался массаж; Ким опомнился и коснулся сенсора снова. Кресло прекратило массаж, зато стало нагреваться.
— Я говорила с твоим отцом, — сказала Виктория Викторовна.
Ким наконец-то наколол гриб на вилку. Проглотил, не ощутив вкуса.