Внутри дом выглядел еще более зловещим, чем снаружи. Остановившись на пороге, Дуглас принялся рассеянно нахлопывать себя по карманам, что-то пытаясь отыскать.
Какая-то незнакомая мне седовласая женщина оторвалась от чтения газеты, которым занималась на веранде своего дома. Нацепила на нос пенсне и с нескрываемым презрением посмотрела в нашу сторону. Затем наклонилась и что-то сказала почти лысому пожилому вальяжному господину в домашнем парчовом халате, неспешно попивающему какао. Наверное, посетовала на нравы нынешней молодежи, не стесняющейся еще до заката возвращаться домой, едва держась на ногах. Со стороны мы выглядели именно так — как двое верных друзей, которые тащили малость перебравшего третьего. Конечно, основная нагрузка легла на Гилберта, я помогала ему постольку-поскольку, больше следя, чтобы на незнакомце не распахнулся плащ, в который мы его с горем пополам облачили, позаимствовав из гардероба Лукаса.
— Ох, наверное, я немного увлекся, — опомнился Лукас, заметив, что никто не торопится присоединиться с восхвалениями в его честь. Показал все свои белоснежные зубы в ослепительной улыбке. — Простите. Просто я горжусь тем, кем родился. И имею на это полное право.
— Пей! — Он приподнял женщину, обхватив ее за плечи. — Тебе станет легче.
«Или погибнет раньше времени», — надоедливо заметил внутренний голос, но я предпочла не обратить внимания на его реплику.
— Мыслишь в верном направлении, братец. — Одержимый премерзко захихикал. — Обожаю милых и прелестных в своей наивности представительниц прекрасной половины человечества! Особенно люблю их за любопытство, которое, как известно, сгубило очень и очень многих особ женского пола.