— То есть ты так расстроилась из-за этой пожилой дамы? — спрашивает он, обнимая Элли покрепче и наклоняясь к ней, чтобы лучше слышать, что она бормочет. — Из-за истории несчастной любви сорокалетней давности?
— Мне все равно. Просто я считаю, тебе лучше носить платья, в которых ты не выглядишь как… как скелет.
Дженнифер стояла в дверях рядом с сумкой с дорогущими клюшками для гольфа и тростью-сиденьем. Напряжение, сковавшее ей грудь, превратилось в комок где-то в области трахеи, мешая воздуху проходить в легкие. Задыхаясь, Дженнифер вытащила одну из клюшек и вышла в центр комнаты. С ее губ сорвался резкий выдох — такой звук издают марафонские бегуны, наконец завершившие дистанцию. Она подняла клюшку над головой, имитируя идеальный замах, и со всей силы ударила по графину. Осколки хрусталя разлетелись по всей комнате, она замахнулась еще раз и ударила по висевшим на стене фотографиям, сбивая грамоты и призы с полок. Дженнифер колотила кожаные обложки книг, тяжелые хрустальные пепельницы, с холодной яростью, методично уничтожая все, что попадалось ей на пути.
На самом деле Дженнифер волновалась совсем не из-за руки — просто она не хотела смотреть на мужа. Не хотела, чтобы он увидел ее обнаженной и уязвимой. Они очутились в постели, он целовал ее шею, жадно гладя ее грудь и тяжело дыша. Потом накрыл ее своим телом, придавив к постели, и она обняла его за шею, удивляясь тому, что, вопреки всем ожиданиям, совершенно ничего не чувствует. Что со мной случилось, подумала она, как же я делала это раньше?
— Нет, но и тебя жертвой обстоятельств не назовешь. Рискну предположить, что ты знала, что он женат, и все равно решила попытать счастья. У тебя была возможность отказаться.
— А я не знал, что у вас есть сын, — удивляется Рори.