Тот продолжал в упор смотреть на Ивонну, словно ища в ее лице доказательства вины. Фрэнсис поставил румбу. У них за спиной Билл уламывал Дженнифер потанцевать с ним, а она умоляла его оставить ее в покое.
— Тебе нет дела до моих чувств. Знаешь, как мне было тяжело?
Ухмыльнувшись, Энтони сложил бланк и передал его администратору, представляя себе, как вытянется лицо редактора, когда тот прочтет телеграмму, а потом стал в панике думать, как успеть отдать костюм в чистку, чтобы к вечеру быть во всеоружии.
— Ты ничего не знаешь, потому что тебя интересует только то, насколько быстро я умею раздеваться.
Да нет, никаких проблем. Конечно, при условии, что вы любите проводить время в темных подвалах, разбирая залежи номеров центристской газеты, которая выпускалась ненормальными мужчинами сталинистского толка, и копаться в материалах, которые никого не интересуют уже лет тридцать.
— Да как ты смеешь?! — вскрикнула она. — Что ты себе позволяешь?! — Ее глаза заблестели от слез, и Энтони тут же пришел в себя. Он достал из кармана платок и попытался вытереть ей слезы, но она оттолкнула его руку и прошептала: — Не надо. Вдруг Реджи увидит.