Он вошел внутрь. Там была только одна комната. В одном углу стояла большая кровать с дорогими занавесками, в другом — маленький алтарь с распятием и свечой. Возле окна, озабоченно нахмурившись, приор Филип читал что-то, написанное на листе пергамента. Он поднял глаза и улыбнулся Тому.
— Мне он не докладывает, но думаю — в Ширинг. Продаст их, а потом выяснит, кто вы такие и нельзя ли еще как-нибудь на вас заработать.
Без дальнейших рассуждений Том пересек лужайку и обежал кухню. Он надеялся, что с Филипом все было в порядке, и не потому, что приор казался ему таким уж хорошим человеком, а потому, что он был опекуном Джонатана. Без него еще не известно, что могло случиться с малышом.
Когда-то, если верить преданиям, монахи были равными во всем. Однажды несколько человек решили отказаться от мирских страстей и построить в лесной глуши храм, где смогли бы прожить свою жизнь в молитвах Господу Богу и самоотречении. Они расчистили лес, осушили болото, возделали землю и вместе построили церковь. В те дни они действительно были как братья. Приор считался всего лишь первым среди равных, и все они давали обет следовать Завету Святого Бенедикта, а не приказам монастырских чинов. Увы, единственное, что теперь осталось от той примитивной демократии, это процедура избрания приора или аббата.
— Да. Это место отчаяния и смерти. После того как я увидел вас, убедился, что вы живы и здоровы, и вы поклялись возвратить то, что я потерял, я удовлетворен. Единственное, что может разрушить мое счастье, — это видеть, как вы теряете время на посещения тюрьмы. Идите же.
— Как ты посмел устраивать подобные фокусы?!