— Вспомни, примерно так же ты поступил со мной. Я принес тебе Плачущую Мадонну, создал проект нового собора, построил стену вокруг города, чтобы защитить тебя от Уильяма, а ты в ответ запретил мне жить с женщиной, которая стала матерью моих детей. Это ведь тоже своего рода неблагодарность, не так ли?
Ремигиус вышел к аналою и открыл толстый том Библии. Джек внимательно следил за ним: его тонкие губы нервно подрагивали, голубые глаза широко раскрылись, выражение негодования застыло на лице — воистину воплощение вселенской скорби и обиды. Когда-то давным-давно он свято уверовал в свое предназначение править людьми, но оказался слишком слаб характером для этого и вот теперь вынужден доживать свои дни, разочарованный во всех и вся.
— Ищет работу. Голод, похоже, разорил в Ширинге всех торговцев, и они больше не строят себе каменных домов. Альфреду пришлось распустить всех своих строителей, и он сам теперь остался без дела.
Эллен постарела, на лицо появились новые морщинки, добавилось седины в волосах, но золотистые глаза ее были по-прежнему красивыми. На ней была только грубо сшитая туника из кожи и больше ничего. Руки и ноги у нее были мускулистыми и загорелыми. Томми и Салли побежали поцеловать бабушку. Джек тоже обнял мать и крепко прижал ее к своей груди.
Так, в раздумьях, он поднялся до самой крыши, даже не заметив, что галерея осталась далеко внизу. Свинцовые листы уже уложили, и в башенках, которые раньше мешали стоку воды, у их основания, проделали желобки. Ветер здесь, на крыше, был очень сильным, гораздо сильнее, чем на земле, и Джеку все время приходилось искать глазами, за что бы уцепиться и не упасть; ему очень не хотелось стать первой жертвой на строительстве своего собственного собора.
— Я хотел сказать тебе насчет монахов: не дело, когда нам приходится заниматься обороной города.