Алина нахмурила брови, однако осталась на месте. Мэттью вышел.
— Потому что приор Филип глух к их жалобам.
— Джонатан тоже оказался не по годам шустрый, — сказал епископ. — Когда умер Белобрысый Катберт, Филип сделал его келарем, а ведь ему исполнился только двадцать один год. Неужели во всем монастыре, где живет больше сотни монахов, не нашлось никого, кроме этого мальчишки, кто мог бы стать келарем? Или же Филип предпочел свою родную плоть и кровь? Когда Милиус уехал приором в Глэстонбери, он назначил Джонатана главным казначеем монастыря. Это в двадцать четыре года-то! Он что, самый мудрый, самый набожный из всех монахов? Или же просто любимчик Филипа?
Она обвела взглядом комнату в ожидании, пока сердце немного успокоится. Здесь мало что изменилось со времени ее детства: в чаше стояли засушенные цветы, стены украшали красивые гобелены, у окна лежали несколько книг, в углу стоял сундук для одежды. Кровать была на том же месте, та самая, а на подушке сидела тряпичная кукла, точь-в-точь как когда-то у Алины. И она почувствовала, что постарела.
— Об этом мы поговорим позже, — таинственно проговорил Уолеран.
Алина просто не верила своим глазам. Они напугали его. Невероятно!