Они обе подумали об одном и том же. Подошли к двери, открыли ее и вышли на двор.
Дверь мельницы распахнулась. Алина отпрянула, чувствуя потрясение, будто она крепко спала, а кто-то ее грубо разбудил. Она была в ужасе от того, что они делали: целовались и тискали друг друга, как паскудная девка и пьяный мужик в пивной! Отступив на шаг, она, сгорая от стыда, обернулась. Вошедшим оказался не кто иной, как Альфред. От этого ей стало еще хуже. Три месяца назад Альфред сделал ей предложение, но Алина надменно отвергла его. А вот теперь он увидел, как она вела себя, словно сука во время течки. Какой лицемерной, должно быть, она казалась! Альфред уставился на нее; на его лице изобразилось смешанное выражение похоти и презрения, живо напомнившее ей отвратительную рожу Уильяма Хамлея. Она кляла себя последними словами, что дала Альфреду повод так смотреть на нее, да и Джек ее бесил — он тоже был в этом виноват.
Уолеран бросил на него взгляд, полный презрения.
Филип почуял недоброе. Ремигиус, подавив в себе ярость, снова был спокойным и высокомерным. Филип все еще не понимал, что последует за этими словами, но его победное настроение улетучилось.
Зазвонил колокол. В домах зажглись огоньки свечей, и ремесленники стали лениво выползать на улицу, протирая глаза и широко зевая. Работа поначалу шла медленно, все раздраженно переругивались, но, когда по приказу Филипа заработала монастырская пекарня и на стройку повезли горячий хлеб и свежее масло, люди сразу приободрились.