— Ну конечно же. Даже думать не надо, кто его отец. Он не болеет?
— Что ж, тогда нам лучше поискать богатого христианина, — проговорила она.
Кто-то из толпы зевак плюнул в него. Народу на площади собралось видимо-невидимо: многие были счастливы увидеть конец ненавистного Уильяма; те же, кто не таил на него зла, пришли просто из любопытства — не каждый же день вешают бывших шерифов. Обвинялся он в соучастии в самом громком убийстве, которое когда-либо совершалось на памяти людей.
Чудовищность их затеи довлела над Уильямом, подобно грозовому облаку, все время, пока убийцы-заговорщики добирались до Англии. Ни о чем другом думать он был не в состоянии; не мог ни есть, ни пить, в голове царил полнейший сумбур. В тот самый момент, когда корабль бросил якорь в Дувре, он готов был бесповоротно отказаться от затеи.
Единственное, что теперь оставалось приору Филипу, — это надеяться, что в предстоящей битве король Стефан будет разбит.
— Уверен, ты хотел бы восстановить башню.