— Суд семьи. А это, поверь мне худшее наказание для любого адеонца.
— Тогда чего говоришь? Умнее всех что ли?
— О, что я вижу, вернулась наша взъерошенная колючка.
— И мне, знаешь ли, тоже. Не хочу в ближайшие лет триста хоронить лучшую подругу.
— Конечно, вы знали. Ведь это я не могу читать ваши мысли, мои же вы читаете без труда, — не удержалась я от сарказма.
— И не смотрите на меня так. Мне просто тоже нужно было сюда.