Мы звякнули фужерами и выпили шампанское. Оно, может, и не оказалось сокровищем элитных погребов, но все равно было чертовски хорошим, а содержимого бутылки хватило еще на один тост. Его на этот раз произнес Том.
Он отошел от трибуны, отвесил еще один поклон и направился за кулисы все той же болезненной, резкой походкой. Его уход утонул в громе аплодисментов. Я в жизни не слышал лучшей речи, ведь то была правда, а не лапша. Вы только послушайте: ну сколько лохов могут написать в своем резюме «в 1973-м я три месяца торговал весельем»?
— Никто со мной не разговаривал, — ответила Роззи, вытянувшись во весь свой „внушительный“ рост. — У меня дар зрения.
— На это у нас будет куча времени в следующем году. — Она встала на цыпочки и поцеловала меня (она всегда вставала на цыпочки). Встречалась ли она уже тогда с другим парнем? Наверное, нет, но наверняка успела его заметить, потому что оба посещали спецкурс по социологии.
Ее щеки разрумянились, волосы спутались из-за работающих вентиляторов, и я подумал, что она никогда не выглядела такой красивой.