Я лечу, сказал Майк в тот день, вскинув руки над головой.
Она прикрыла рот рукой. Ее глаза округлились. Когда она нашлась, что ответить, ее слова едва можно было разобрать.
Закончил я раскрытием лап для объятий и криком: «Майк! Майк! Майк!» Гови тогда заговорил впервые. В свое оправдание могу лишь сказать, что получилось у меня очень похоже на лай.
Тоже вряд ли, но Венди была права: нам действительно могли помешать. Студенты постоянно наведывались сюда, желая добавить новый реферат или очередной образец албанского искусства. Диван к обжиманиям располагал, а вот сам „кабинет“ — уже не очень, особенно с тех пор как этот укромный уголок стал настоящим объектом паломничества студентов.
— Рада за вас, — ответила она. — Но нашу собаку больше не кормите.
Тем не менее, вернулись они довольно рано — я слышал, как они поднимались по лестнице, и голоса их звучали почти трезво. Они шептались и приглушенно хихикали, отчего я ощутил легкое чувство одиночества.