Я взял бечеву. Чувствовал, как змей рвется вверх, кренясь то влево, то вправо на фоне небесной синевы. Энни подняла урну и понесла ее вниз по песчаному склону. Наверное, она опустошила ее у самой воды, но этого я не видел, полностью увлекшись змеем. Как только я заметил, что из кармашка струйкой посыпался и разметался по ветру пепел, я отпустил бечеву. Смотрел, как свободный теперь змей взмывает все выше, и выше и выше.
— Отлично. Но мы же по-прежнему друзья, так ведь?
— Может быть, — сказал я, точно зная, какое будущее меня ждет: писать романы и рассказы того рода, какие печатают в «Нью-Йоркере». У меня все было спланировано. Конечно, женитьба на Венди Кигэн у меня тоже была спланирована, и как мы родим пару детишек после тридцати. В двадцать один год жизнь лежит перед тобой, как карта. И только годам к двадцати пяти начинаешь подозревать, что смотришь на карту вверх ногами, а к сорока окончательно в этом убеждаешься. А к шестидесяти, уж поверьте, вы узнаёте, что безнадежно заблудились.
— Цветной, — указала на него миссис Шоплоу. — Постояльцам можно пользоваться гостиной и телевизором до десяти вечера по будням и до полуночи по выходным. Иногда я смотрю с молодняком какой-нибудь фильм или субботний бейсбольный матч. Заказываем пиццу или делаем попкорн. Очень недурно.
— Вот и не дергайся. И не забывай мило улыбаться в камеру.
Той ночью я плюхнулся на песок в пятидесяти ярдах от Пляжного пансиона миссис Шоплоу с целью хорошенько надраться. Не такое уж дорогое удовольствие, подумал я: в те дни мне вполне хватало шести банок пива, чтобы напиться в стельку. Через некоторое время ко мне присоединились Том с Эрин, и мы — три джойлендских мушкетера — сидели вместе и смотрели на волны.