— Думаю, побольше, — сказал я. — Девять или десять. Плюс некоторое время в зале для малышей. Скажем, на все про все уйдет минут пятнадцать.
— Можно было не спрашивать. Ты, главное, помни, что девяносто процентов того, что она городит, — лапша. Остальные десять… Скажем так, иногда она такое людям говорит, что буквально с ног их сбивает.
Она вдруг схватила меня за плечо и до боли его сжала. Глаза ее округлились.
Музыка стала громче (играла она из подвешенных наверху колонок). „Хоки-Поки“, — вспомнил я, — вечный детсадовский хит. Я увидел качели, горки, доски-качалки, всевозможные лестницы и перекладины, которыми заправлял салага с кроличьими ушами на голове и кроличьим же хвостиком на джинсах. Мимо пронесся Трясун Чух-Чух, маленький паровозик, способный достигать астрономической скорости в четыре мили в час. Детишки на паровозике прилежно махали, позируя родителям. За тьмой снующих туда-сюда малышей присматривало несколько летних работников плюс двое постоянных, судя по всему, дипломированных воспитателей.
Или твой друг Том. Я тоже твой друг, и как друг тебе говорю: сердцу ты помочь ничем не можешь — вылечить его способно лишь время. А вот телу ты можешь помочь. Ешь!
— Не стоит, все нормально, — запротестовал я.