Он был прав. В ту ночь старое степенное «Каролинское колесо» вселяло ужас. Когда мы поднялись на самый верх, безумный порыв ветра с такой силой встряхнул всю конструкцию, что я почувствовал, как заскрипели стальные распорки, на которых держалась наша кабина.
— Точно. Слишком деловой. Весь такой огромный и блестящий. Вот пару лет назад я и вернулся в Джойленд и ни разу не пожалел. Мы тут скорее импровизируем, действуем с привкусом старых добрых ярмарок. Так что осматривайся. Пойми, что ты думаешь об этом месте. А еще важнее — что чувствуешь.
— Старый маразматик, — пробормотал Паркс, провожая Истербрука взглядом. Тот шел к своей машине, у открытой двери которой его ждала Бренда.
— Откуда вы знаете, как зовут нашу собаку? — спросила Энни. — Дев сказал?
Энни наложила вето на «Чашки-вертушки», но — с некоторой опаской — одобрила «Креслоплан». Когда кресло Майка взмыло в небо на тридцать футов и принялось там раскачиваться, она сжала мою руку… ослабив хватку лишь тогда, когда услышала, как Майк смеется.
Я уж было хотел его спросить, а не сошел ли он с ума, но теперь такой вопрос показался мне довольно дурацким.