Обнаружив хлопающую ставню, я заново закрепил ее железным крючком, потом вернулся в дом, поднялся к себе, разделся и снова лег в постель. Заснуть, впрочем, не удалось: ставня умолкла, но с ветром, завывающим в стропилах, я поделать ничего не мог (учитывая, что каждый сильный порыв превращал завывание в настоящие вопли). И теперь, когда мозг начал работать, я уже не мог его остановить.