— Прогуляемся по пляжу, — предложила она. — Как раз есть время до автобуса на Вилмингтон. Я встречаюсь с Томом.
Мы так и сделали, и из-за кулис показался старик. Его осторожная и слегка рваная походка говорила о болях в ногах или спине. Черный костюм делал этого поразительно худого человека похожим скорее на гробовщика, чем на хозяина парка развлечений. Его длинное, бледное и бугристое лицо сплошь покрывали родинки. Наверное, бритье превращалось для него в пытку, но выбрит он был чисто. Черные как смоль волосы (явно крашеные) были зачесаны назад от иссеченного глубокими морщинами лба. Около трибуны он остановился, сложив перед собой свои огромные руки (казалось, они сплошь состояли из одних костяшек). Под глубоко запавшими глазами висели мешки.
Она отдышалась и смерила меня долгим взглядом.
— Жаль, что я не мог быть рядом, — сказал я.
— Прямо как в шутках про еврейскую мамочку.
Бич-роу пустовала. Порывы ветра (иногда такие сильные, что встряхивали машину) гнали по ней тучи песка. На асфальте начали вырастать небольшие дюнки. В свете фар они походили на костлявые пальцы.