Одежонку с топорами и ножами я им не отдал. И руки, хоть и спереди, хоть и лыковой верёвкой, но связали. Нечего. Пусть так. Вариантов меньше, отвлечений всяких — быстрее до своего «гнездовья» доберутся. Где оно — я так и не понял, но Сухан запомнил описание дороги. Старший из мужиков кланялся, крестился связанными руками, поминал на каждом слове «крест святой», Иисуса, всех апостолов, восхвалял мою милостивость и потихоньку выпихивал младшего за ворота. «Пока этот мелкорослый плешивый псих не передумал». Ножик с турецким орлом болтался у него на шее и хлопал по разным местам при каждом поклоне. Младший вздрагивал, мутно оглядывал двор, кланялся невпопад. И не мог оторвать взгляда от сарая, за стенкой которого осталось столь потрясшее его зрелище. Бревенчатая стенка, ясное дело, непрозрачна, но голова молодого «птица» наводилась на местоположение «пылающего горна», как стрелка магнитного компаса на северный полюс. Без всяких девиаций.