– А давай. А она-то гожая? Вытерпит? А то, может, брыкаться начнёт. Слышь, Кудряшок, если баба твоя драться будет — не говори, что попортили.
Цвет — понятно. Но мне, пожалуйста, про размер и форму.
А придумала она правильно. Проявила стратегическое мышление. Она же думает, что Аким будет землю под себя подгребать. Сынок Акимовский с папашкой в ссоре. Сынка придержим на выселках, как папашка понаедет — сынка с бойцами высвистим. Глядишь, они по родственному и зарежут друг друга. А чтобы даром не кормить — пущай косят. Что ж это за место «Мертвяков луг»?
Напряжённо-убедительное лицо Кудряшка мигнуло. Потом расплылось в покровительственной ухмылке.
Во дворе было не до моих постельных шалостей. Там кипела жизнь. В форме бабьего воя и мужицкого мата. Толпа усадебных столпилась возле избы кузнеца и неразборчиво шевелилась там, в темноте, под неровным, пляшущим светом двух факелов. Моё появление, с Хотеном в качестве передвижного непрерывно говорящего фонарного столба, немедленно было замечено. Акустика резко усилилась. Как в части воя, так и в части мата. Добавилась третья составляющая — неостановимое желание всех участников немедленно ввести меня в курс дела.
– Не нукай, не запряг. Назначаю старшим. Косы — убрать. Четыре жерди — сыскать. Для носилок…